Произведения Михаила Бруни сложно причислить к определенному стилю или течению. Да и абсолютно бесполезно. Ведь к созданию каждой работы художник подходит как к решению определенной задачи. И каждая содержит свой код, свою уникальную матрицу. Как физмат помогает в искусстве, почему пятиминутный совет может заменить годы учебы в университете и о чем новый цикл работ, беседуем сегодня с художником Михаилом Бруня.
Приобрести картины Михаила Бруня можно тут:
«Идея хорошая, исполнение ужасное» — из конструкторского бюро в иллюстраторы
Все началось с ироничных скетчей на Брежнева, которые я повадился рисовать в конструкторском бюро. В ту пору это занятие было небезопасным, и товарищи по работе убедили меня не показывать это кому ни попадя. А попробовать получить заказ в каком-нибудь издательстве и заработать что-нибудь в дополнение к своему более чем скромному заработку рядового инженера-конструктора.
В издательстве, где я показал художественному редактору Наталии Орестовне Тарасенко свои рисунки, мне было предложено нарисовать на пробу обложку какой-нибудь книги – по собственному моему выбору.
Любимым тогда произведением был для меня роман Булгакова «Мастер и Маргарита», который я, для себя, довольно беспомощно пытался проиллюстрировать.
Обложку решил сделать именно к этой вещи. Покорячившись два дня над заветной обложкой я, ужасно гордый, отнес свое творение на суд именитых издательских художников.
Мне было сказано: «Идея хорошая, исполнение чудовищное». Тем не менее, на пробу, мне заказали обложку и фронтиспис (иллюстрация на развороте с титульным листом) к книге «Не убий» Ганса Вернера Рихтера. Сроков жестких не было, но на этот раз мне пришлось потратить месяцев четыре-пять на выполнение работы.
Обложку пришлось перерисовывать раз пятнадцать, пока она не удовлетворила редакторов издательства «Картя Молдовеняскэ». За что им премного благодарен и чту их память. Неизвестно, как сложилась бы моя творческая судьба, если бы не их долготерпение….
Можно ли жить только на гонорары
Узнав и поняв, что на гонорары от иллюстраций можно жить, я понабрал заказов и ушел из конструкторского бюро на вольные хлеба. Но все обернулось далеко не так, как ожидалось. Набранные мною с энтузиазмом заказы посыпались один за другим. И я, а у меня на тот момент уже была маленькая дочка, остался совсем без заработка. Так прошло четыре месяца.
Пришлось устраиваться на постоянную работу. Повезло: удалось поступить в издательство, на еще более скромную, нежели инженерская, зарплату ретушера.
Первый и единственный за время пребывания на вольных хлебах гонорар пришел лишь через несколько месяцев после устройства на новую работу. Если разбить весь тот заработок по месяцам безделья, — получалась совершенно мизерная плата…
Иллюстрации к книге Стивена Ликока «Юмористические рассказы», 1982 г.
Работа ретушером в издательстве особого удовлетворения не приносила. Но это было отличной возможностью повариться в издательском котле, понять кое-что из азов и тонкостей издательской работы. И что немаловажно – иметь довольно стабильный приработок, выполняя заказы от своего издательства и налаживая связи с другими издательствами.
Это была прекрасная школа, видеть работы других иллюстраторов, узнавать, как работает типография, как нужно готовить оригиналы для того или иного вида печати. Ведь оборудование тогдашних типографий, устаревшее, примитивное – требовало в гораздо большей степени учитывать его возможности, нежели это требуется в нынешнее время…
Начав с книжных обложек, стал мало-помалу, получать и заказы на циклы иллюстраций.
Наиболее серьезной из своих работ того времени, конца 70-х годов, считаю серию иллюстраций к книге Станислава Лема «Соларис, Журналеле астрале але луй Ийон Тихи», заказанной мне в только что открывшемся тогда издательстве «Литература артистикэ». В дальнейшем, вплоть до начала 90-х, большую часть книг я оформлял именно для этого издательства.
Лемовский «Соларис» в исполнении Михаила Бруни
За почти 20 лет сотрудничества с кишиневскими издательствами мне довелось проиллюстрировать или оформить более 100 книг. Среди них были научно-популярные издания, научная фантастика, детские книги.
Как случайно оброненный совет может заменить годы обучения
Как-то в обеденный перерыв, сидел я в художественной редакции своего издательства «Картя Молдовеняскэ» и, не помню уж в который раз, перерисовывал одну из иллюстраций к «Звездным дневникам Ийона Тихого». Сложная композиция, все вроде в порядке, но каждый раз, доведя ее до конца, очень разочаровывался. Получалось все монотонно, серо и скучно. Как раз в тот момент зашел прекрасный художник и архитектор Николай Самборский.
Меня он, очевидно, принял за какого-нибудь нового художественного редактора, от которого можно получить заказ. И был со мной просто сама любезность. Я разоткровенничался, стал жаловаться, что вот мол, работа не клеится.
Николай Емельяныч глянул – и тут же говорит
Рисунок хороший, но — нужен ритм. Это как в музыке: черное-белое-серое, черное-белое-серое. Сверху вниз, справа налево, снизу вверх и слева направо. И по диагонали. Все время — вот такой ритм. Вот перерисуй, и увидишь
Эти пять минут разговора с Самборским послужили для меня, можно почти с уверенностью сказать, эквивалентом не имевшегося у меня художественного образования.
Графика хороша, если соблюдены пропорции между черным и белым. Хорошая черно-белая графика отливает серебром.
Памяти пана Станислава
Первым самым серьезными и очень волнительным для меня издательским заказом стал заказ проиллюстрировать книгу Станислава Лема «Солярис. Звездные журналы Ийона Тихого». Поначалу он мне даже показался неподъемным.
На очень напряженную работу ушло около полутора лет. Приходилось искать стилистические решения для изображения самого Ийона, его карикатурного звездолета, который я наполнил реалиями своей комнаты в общежитии-малосемейке, разнообразных инопланетян – и пронизанного блестящей лемовской иронией образа лемовского Космоса.
Две совершенно разных, взаимоисключающих вещи, которые предстояло объединить в сквозном цикле иллюстраций: «Звездные дневники» и «Солярис». Безудержная ирония, запредельный сарказм «Дневников». И пронзительная, трагическая лиричность любовной истории, случившейся в безграничном и грозном солярисовском космосе…
Поначалу просто руки опускались от непонимания, каким образом можно воссоздать этот, именно лемовский, Солярис. Решения вспыхивали случайными озарениями. Однажды, варя кисель из брикета на такой же, как в кабине у Ийона Тихого, электроплитке, увидел тягучее, ленивое перетекание густых струй. Эврика. Вот он, солярисовский Океан!
Примерно так же нашлось решение для образов математических порождений солярисовского планетного разума. Мысль о том, как могут выглядеть все эти постоянно возникающие и рушащиеся гигантские симметриады и мимоиды пришла во время прогулки с маленькой дочкой. Глядя на проплывавшие в небе, постоянно менявшие свои очертания, облака, подумал, что и пана Станислава именно они могли натолкнуть на идею постоянно менявших свои формы гигантских конструкций непрерывно мыслившего живого океана…
«Булгаковские персонажи» и «Великий карнавал, или маршрутами Казановы»
Мне с раннего детства нравилось лепить. В школе, классе в шестом, сделал из папье маше головы для кукол кукольного театра. Спектакль разыграли как-то в классе, после уроков. После того, как сделал дочке-первокласснице маску Бабы Яги для новогоднего утренника, вспомнил о заброшенных иллюстрациях к Мастеру и Маргарите. И решил к ним вернуться, но уже в виде карнавальных масок из папье маше.
Очень скоро понял, что в таком виде маски будут не очень смотреться, и стал их делать в виде помещенных в рамы объемных подгрудных портретов булгаковских персонажей. Когда делал эти «маски», про меня и мою работу киностудия «Молдова-филм» сняла 20-минутный фильм «То, что есть, уже было и будет опять».
Бюсты по булгаковской «библии». Портреты установлены в нишах и снабжены латинскими, во многом противоречащими канонам, надписями.
Фильм, конечно, сняли не из-за булгаковской серии. Тогда много шуму наделали мои работы на злобу дня — сатирические иллюстрации, отражавшие недостатки закосневшего советского общества. Их тогда постоянно, чуть ли не в каждом номере конца 80-х перепечатывали все издававшиеся в Кишиневе иллюстрированные журналы.
Фильм повезли на Московский Международный Кинофестиваль 1991 года. Там же, в Киноцентре на Красной Пресне, была устроена и выставка моих 10 персонажей булгаковского романа. До ГКЧП оставалось около месяца, до развала СССР – чуть больше…
Примерно тогда же уже думал и над следующим циклом. Мне смутно виделось какое-то карнавальное шествие Увидев шедший большим экраном гениальный феллиниевский фильм «Казанова», окончательно утвердился в том, что это тоже будет серия объемных подгрудных изображений карнавальных персонажей. Не от хорошей жизни перешел я тогда на работу с папье маше
Время было нищее, перестроечное, заработки исчезли, материалы стоили дорого. В ход шел любой мусор –газеты, обрезки картона, тряпье, старый тюль, бижутерия, картон. Не один год я красил свои работы ворованными нитроэмалями, которыми расплатился один заказчик за сделанный мной рекламный рисунок для его ночной доставки…
В 1993, после выставки в фойе нашей Национальной Оперы, мои карнавальные персонажи побывали на выставке в Римской опере. Тогдашний директор театра предложил мне дать их для итальянских гастролей театра. Я сам, за отсутствием денег, в Рим не поехал.
Помню, как ящик с работами загружали в багажник автобуса вместе с ящиками картошки и другими припасами. Труппа не собиралась тратить с таким трудом заработанную валюту на жратву – и везла ее с собой. В 1995 году эта первичная карнавальная серия украсила собой купивший ее у меня первый в Кишиневе ночной клуб. Но это – другая история, с довольно печальным концом в духе лихих 90-х…
Стоит напомнить, что карнавал, по сути, означает «мясо, прощай». Carne vale – так, до того, как стать просто туристическими аттракционами, именовался переход к Великому посту. Люди хотели напоследок хорошенько оттянуться. И старательно нарушали не только нравственные запреты, но и вообще законы общественной жизни.
Очевидно, и из-за этого все и старались скрыть свои лица. Естественно, публика туда стекалась бедовая, и далеко не только из высших слоев общества.
От Кафки к «Территории Франца»
С творчеством Кафки я познакомился еще в 60-х, в студенческие годы. Не могу сказать, что был потрясен «Процессом» и «Замком», но созданная им атмосфера тягучей безысходности, несколько образов, вроде машины для казни, буквально втыкающей в подсознание казнимого суть его вины, или неожиданное превращение человека в насекомое — накрепко врезались в память.
Кафка – зануда страшный и безысходный. Неизвестно, мог ли он сам себе представить, насколько сильным окажется его влияние на мир идей XX века. Он ведь в стол писал, почти не публиковался.
Своего приятеля Макса Брода Кафка просил ничего не публиковать и после своей смерти. Его романы, за исключением «Процесса», так и остались незавершенными. При этом – незавершенный «Замок» выглядит цельной вещью с вполне предсказуемым, по-кафкиански трагическим, исходом.
Летом 1995 года уехавшие в отпуск друзья попросили меня последить за их собачкой и пентхаусом в центре Бухареста. Это было замечательное время, распределенное между длительными прогулками с собакой по большому и очень живописному городу и ничем не нарушаемой работой. Тогда и там я сделал первые три композиции по мотивам «Замка».
Вернуться к работе по этой теме удалось лишь через четверть века, летом нынешнего 2021 года. Это нельзя назвать иллюстрациями к «Замку». Хотя именно этот роман взят за основу: там присутствуют и фантасмагорические образы, навеянные его «Превращением».
Единственный во всем цикле человек – землемер К. Все остальные человекообразные персонажи, как из замковой иерархии, так и из подчиненной Замку Деревни, в большей или меньшей мере, – насекомые. Более того, даже сам зловещий Замок представляет из себя как бы нагромождение гигантских фантастических насекомых.
Цикл я назвал «Территория Франца». Этим я хотел подчеркнуть, что в виду имею не столько иллюстрирование романа, сколько метод, круг идей и образов мира, в котором творил и который создавал безусловно великий, при всех его недостатках, писавший на немецком языке еврейский писатель из города Праги Франц Кафка.
Не знаю, вернусь ли еще к его творчеству. Всего пока что получилось шесть картин формата 80х60см каждая. Лейтмотив – виднеющийся на вершине, над Деревней, Замок, стаи воронья и метель. Снег и бесконечное множество бесчисленных и бессмысленных, повсюду, как снег, несущихся ненужных документов…
В последние годы у меня, скромного пенсионера, сложилась счастливая возможность не зависеть от заказов и сиюминутных продаж. Сам себе заказчик и исполнитель – делаю лишь то, что мне действительно интересно, что мне хочется видеть, просто как зрителю.
Михаил Бруня участвовал в международных выставках в Англии, Аргентине, Израиле, Испании, Италии, Голландии, Зимбабве, России, Чехословакии.
Михаил Бруня – лауреат международной премии «Искусство книги». В 2019 году за цикл работ «Опознанные Летающие Объекты» художнику вручили одну из высших наград Союза художников Молдовы – премию имени Михая Греку.
Михаил Бруня принимал участие в работе конференции европейских художников ЮНЕСКО в Кракове, в международных симпозиумах и пленэрах по изобразительному искусству. Работы Михаила хранятся в многочисленных частных коллекциях в Молдове и за рубежом.
Беседовала: Elena Cernicova
Фото: архив Михаила Бруня
Материал подготовлен в рамках арт медиапроекта WIND «Подари искусство». Генеральными партнерами проекта являются Mastercard и Moldindconbank.
Проект проходит при поддержке Castel Mimi и Национальной библиотеки Молдовы.